Саркома и её предыстория

[marylinmansonmaycry]

Очень мало зависит в жизни от человека; даже те художественные произведения, которые провозглашают силу человеческой воли, описывают лишь несколько, а то и один случай её торжества над обстоятельствами.



Продолжая воландовский рассказ о саркоме:



Бывало, идёт человек по улице, жизни радуется, птичкам, солнцу. Ну, или дурак, или влюблённый, скажет читатель. В принципе, одно и то же, с той, Лиш, разницей, что Шизофрению Любовью не назовут, а как раз наоборот.



Тут следует упомянуть и стёклышки Самого-злого-тролля из сказки Андерсена. Дело в том, что стёклышки в глаз попадают именно в тот момент, когда человек влюбляется. А уже потом они гноятся, вызывают воспаление и всевозможные отторжения, вплоть до аллергии.



Некоторые утверждают, что аллергия проходит при удалении от объекта душевного воспаления. Ни-че-го подобного. Она просто уходит глубже. Стёклышко попадает в кровь и тихо прилипает к стенке одной из вен.



Тогда человек вновь начинает видеть мир таким, какой он есть – комковатым, грязным и дисгармоничным. Забегая вперёд, однако, скажем, что человек – сучество сложное, и с той поры, как стёклышко вышло у него из глаз – не со слезами, наружу, а внутрь, с кровью – ему следует опасаться жить. Ибо всякое волнение может слишком сильно расшатать застрявшее на полпути к сердцу стёклышко…



Один маленький вздох, оборванный на середине.



OK, just a little pinprick. No more aaaargh…



«Если ты меня бросишь – я умру», сказал он. Она его бросила, через семьдесят лет он умер.

Анекдоты один за другим на поверку выходят несмешными. Взять, например, старый:

«Прототип умной бомбы не удалось скинуть с самолёта. Она упиралась».

Какой же это анекдот?...



@музыка: Сплин и Би-2 – Феллини, repeat mode on

@настроение: пребываю в приподнятом. за шкирку



P.S. Я не могу даже приблизительно передать, насколько ничтожным я себя ощущаю. Мои пальцы прикованы к клавиатуре, к отдельным минорным кнопкам, я не могу даже заговорить или помыслить о любви, все мои мысли – бесконечный перегной ненависти к своему существу и всем остальным – именно за то, чем они на меня похожи. В детстве я всегда изумлялся упрямству игрушечных танков, могущих ехать на стену неопределённо долгое время. Сейчас я так же для себя смешон. Сколько можно?!



Уровень мизантропии достиг просто бешеных размеров. Я совершенно точно осознаю, что никого в жизни не любил. Потому что тщательно пересматривая воспоминания и понимаю – это был не я-теперешний. Я не умею искать отражение неба в чужих глазах. Я не умею длить один вечер так, как будто после него нет ничего. Я не умею. Я разучился. Или не умел. Или я придумал себе счастливые воспоминания? Может, ничего не было? Может, моё существование – лишь результат странной закиси мудрёных элементов в старом горшке на космической свалке.



«Возможно ли существование чего-либо вне меня? Допустим на минуту – хотя это выглядит неправдоподобно и даже дико, - что да. Назовём это нечто Гозмозом. Итак, существует Гозмоз и в Гозмозе я как частичка его!»(с) Абсурд.



Самое страшное – мои маски уже не могут выдержать внутренней злобы. На мир. На себя. Я иногда думаю, что выучил латынь единственно для того, чтобы понять свой диагноз, если увижу его распластанным на бумаге в клеточку.